Благодаря посту Виктора Когана в ЖЖ прочитал его же статью о миссии психотерапии. Статья большая и научная, я же хочу поделиться одной концепцией из нее, находящей во мне живой отклик. Это идея о том, как работает психотерапия.
Большая цитата из статьи:
Один из «парадоксов» психотерапии состоит в том, что в ней нет ничего, чего нельзя было бы увидеть в остальной жизни. «Я понимаю, что вы любите больных. Больных надо любить. И поговорить с ними надо – они тоже люди. Но вы все говорите и говорите, а когда же вы лечить их будете?» – сказал моему молодому коллеге в начале 1980-х г.г. заведующий отделением клиники неврозов по поводу групповой психотерапии. Моя пациентка, которая два года после ампутации ноги не может начать пользоваться протезом, говорит на первой сессии: «Вы же не можете прирастить мне ногу – так что ж разговоры говорить?»; после 13-ой сессии она отказывается от встреч: «Что толку с разговоров? Я же и без них хожу с протезом!».
На самом деле во всем этом нет ничего парадоксального. Тут я хочу обратиться к М. Мамардашвили. «Все, что изобразительно, все, что предметно, выступает уже в другом виде ... Возьмем театр. Когда мы идем на спектакль – я беру идеальный случай, – мы знаем заранее текст. Все известно – почему же нужен театр? Что происходит? А происходит то, что мы в театре соотносимся с тем, чего нельзя иметь, нельзя понять иначе. (Мой пациент: «Ничего не понимаю – вы говорите то, что я и без вас знаю, что тысячу раз слышал и тысячу раз говорил другим. Я иногда злюсь на себя – хожу, деньги плачу, а за что, спрашивается?! Но почему-то помогает!» - В.К.).
Театр (а я скажу: психотерапия – В.К.) есть «машина» введения нас в то состояние, которое существует только тогда, когда исполняется. Казалось бы, записано в тексте, стоит только прочитать, но понимание, если оно случается, происходит в театре (мы же скажем: в процессе психотерапии, и подчеркнем сказанное М. Мамардашвили «если ... случается» - В.К.) Ты понял, в тебе произошло изменение, произошел катарсис, но слова ушли, поскольку сработала организованная сильная форма» [12]. И в другом месте: «... символический, или смысловой, характер этой реальности, она состоит из символов, которые есть вещи, вещи особого рода <…> оно имеет какую-то действительность в нашей собственной действительности, но как бы поперек ее или в другом измерении <…> ... вот эта некоторая невидимая действительность (смысловая и символическая, а не буквальная и реальная, предметная) есть условие и фон, и запасник, из которого мы черпаем ...» [13].
То есть, дело не в том, как мы сядем, что скажем, какой метод используем, будем ли гипнотизировать, а если да, то при помощи какой техники гипнотизации или, может быть, как прежде, «шарахнем» дозой амитал-кофеина или чего покрепче. Дело в том, что за, под, между всем этим или, иначе, дело не в структурных элементах, а в системообразующих связях между ними, создающих контекст психотерапии – ибо психотерапия суть система, не исчерпывающаяся ее структурными элементами, не сводимая к ним. И неудивительно, что показывает это не психотерапевт, а философ: психотерапия прежде всего – ипостась культуры. Специально хочу подчеркнуть нетиражируемость психотерапии: так же, как в театре каждое исполнение одной и той же пьесы уникально – то же да не то же самое, в психотерапии уникальна каждая сессия даже при использовании одного и того же метода или техники. Диалог – а психотерапия это диалог, а не воздействие – нетиражируем.
Попробую выразить эту сложную идею более понятным языком. То, что происходит с клиентом в процессе работы с психологом (психотерапевтом гуманистического направления), не является чем-то необычным, магическим. Работа терапевта состоит в том, чтобы помочь клиенту создать, оформить в своем сознании то понимание, без которого не случается изменение. Изменение происходит, когда в процессе диалога клиента и психолога клиент сам завершает гештальт (создает целостную фигуру, форму) своего запроса. Это переживаемое ощущение, и те, кто это переживал, согласятся: описывать его бессмысленно, словами не выражается. И повторить не удается. Как анекдот: на второй раз уже не смешно.